На Ходынском поле одни умирали, другие ликовали

«Кто начал царствовать — Ходынкой, тот кончит — встав на эшафот». Пророческие строки в 1906 году написал поэт Константин Бальмонт. Восшествие Николая II на престол ознаменовалось Ходынской катастрофой в Москве.

Торжественное явление Николая II народу по случаю его коронации было намечено на субботу, 18 мая 1896 года. За четыре дня до этого царь официально принял скипетр и державу. Местом народных гуляний избрали Ходынское поле площадью в квадратную версту. На современной карте Москвы это район 1-го Боткинского проезда и начала Ленинградского проспекта.

Событие обещало быть грандиозным и людным. Еще бы! Всем пришедшим полагались гостинцы от самого императора. Для подданных заготовили около 400 тысяч подарочных наборов. В каждый входили фунтовая сайка, полфунта колбасы, пряник, мешочек сладостей и памятная кружка с вензелем царской четы и гербом Российской империи. Эти кружки будоражили умы простолюдинов. Мало того, что они были эмалированными (их делали на заказ в Австро-Венгрии, и такой посуды в России еще не было), так в народе еще ходили слухи, что их наполнят серебром, а иные говорили, что и золотом.

На гулянье обещали также бесплатно поить пивом и медом. Для чего по периметру поля выстроили лавки и павильоны. Историки пишут о 20 деревянных бараках для бесплатной раздачи 30 000 ведер пива и 10 000 ведер меда, а также о 150 ларьках с бесплатными сувенирами.

Неудивительно, что толпы простого люда из Москвы, близких и далеких губерний устремились на торжество 18 мая.

Занимать места на Ходынском поле начали уже с 16 мая. Многие крестьяне и рабочие шли из своих сел и городов днями и даже неделями, ехали целыми семьями на телегах, чтобы только оказаться рядом с царем в исторический момент и получить заветный подарок.

К вечеру 17 мая народ уже густо покрыл поле. По некоторым данным, к утру 18-го собралось около полумиллиона человек. Генерал Владимир Джунковский, адъютант московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича, написал даже о миллионной толпе. По долгу службы он почти неотлучно находился при царствующих особах на всех торжественных мероприятиях по случаю коронации в Москве.

Толпа на поле росла с каждым часом. Больше всего народу скопилось, конечно же, возле ларьков. «Неудачное расположение буфетов для раздачи кружек и угощений, безусловно, увеличило количество жертв…» — писал в своем репортаже для «Русских ведомостей» репортер Владимир Гиляровский, ставший непосредственным свидетелем развернувшейся трагедии. Вдоль буфетов на протяжении полуверсты тянулся ров, имевший «во все свое протяжение площадку шириной от 20 до 30 шагов. На ней-то и предполагалось, по-видимому, установить народ для вручения ему узелков и для пропуска вовнутрь поля».

Просчет организаторов был очевиден. На этой площадке не могла «установиться» и тысячная доля народа, собравшегося на гулянье. Люди заполнили собой и ров, и валы. По свидетельству Гиляровского, к пяти утра «масса сковалась. Нельзя было пошевелить рукой, нельзя было двинуться. Прижатые во рве к обоим высоким берегам не имели возможности пошевелиться. Ров был набит битком, и головы народа, слившиеся в сплошную массу, не представляли ровной поверхности, а углублялись и возвышались, сообразно дну рва, усеянного ямами. Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой».

Стояли нестерпимые жара и духота. «А над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман. Это шло испарение от этой массы, и скоро белой дымкой окутало толпу, особенно внизу во рву, настолько сильно, что сверху, с вала, местами была видна только эта дымка, скрывающая людей», — описал жуткую картину репортер.

Около 6 часов утра стали раздаваться крики о помощи. Люди заволновались и потребовали раздачи обещанных угощений. И вот в нескольких буфетах начали вручать царские гостинцы. По толпе прокатился отчаянный крик: «Раздают!» Изнуренные и вымотанные долгим ожиданием люди оживились, началась страшная давка.

Душераздирающие стоны и вопли заполнили поле. Толпа сзади наперла на стоявших во рву, некоторые взбирались на плечи и по головам шли вперед. Узелки с подарками начали бросать в толпу, что вызвало еще большую неразбериху и драки.

Призванные следить за порядком 1800 полицейских совладать с многотысячным людским напором попросту не смогли. За каких-­нибудь 10 минут буфеты были снесены.

«И вся эта масса, как бы пришедшая в себя, отхлынула назад, с ужасом увидала ров, наполненный и мертвыми, и изуродованными. Прибыли власти, началась ужасная работа — отделение живых от мертвых», — написал генерал Джунковский.

Считается, что в страшной давке на Ходынском поле погибло 1379 человек, более 1300 получили травмы.

Как только толпа остыла и успокоилась, с поля хлынули людские потоки. Народ разбредался по московским улочкам, так и не дождавшись царя. На самом гулянье к обеду не осталось и одной пятой тех, что теснились с утра. Император должен был приветствовать свой народ в два часа пополудни.

«Великому князю (Сергею Александровичу. — Ред.) следовало намекнуть государю, что хорошо бы ему поехать сейчас же на место катастрофы — это был бы поступок, достойный царя. Увы! Не нашлось никого, кто бы подсказал ему это, а может быть, царь и хотел поехать, и его отговорили», — вспоминал потом генерал Джунковский.

Празд­нич­ных мероприятий в тот день не отменили, и все продолжалось по утвержденному расписанию. К приезду Их Величеств на поле гремел оркестр. Очевидцы тех событий утверждали, что государь был бледен, а императрица сосредоточенна. Им было трудно делать вид, будто ничего не произошло. Встречали царских особ салютом, гимном «Боже, царя храни», затем «Славься!» и громовым «ура», которое кричали оставшиеся на поле крестьяне и рабочие.

«Многие держались того мнения, что надо было бы отменить гулянье, но я лично не согласен с этим мнением. Катастрофа произошла только на небольшом пространстве, все остальное необъятное пространство Ходынского поля было полно народа, его было до миллиона, многие только под вечер узнали о катастрофе, народ этот пришел издалека, и лишать его праздника вряд ли было бы правильным», — считал Джун­ковс­кий.

Праздник продолжился в Кремлевском дворце. Вечером того же дня высокие гости плясали во французском посольстве. И лишь только на следующий день после трагедии в Кремле отслужили панихиду по погибшим на Ходынке в присутствии Их Величеств и всей царской семьи.

С двух часов дня Николай II c Александрой Федоровной в сопровождении великого князя Сергея Александровича объезжали больницы, где разместили пострадавших в давке — Старо-Екатери­нинс­кую, Мариинскую.

По свидетельствам некоторых историков, царский выезд сопровождался разочарованными и разгневанными криками из толпы: мол, лучше бы ты на похороны поехал, чем праздники устраивать.

На третий день в больницы для пострадавших направили тысячу бутылок мадеры, которые не успели осушить за время коронационных торжеств.

Массовые похороны прошли на Ваганьковском кладбище 20 мая. Родственников почивших утешал бодрым словом отец Иоанн Кронштадтский. В том же году на братской могиле установили памятник жертвам давки на Ходынке.

Для выяснения причин трагедии 18 мая было возбуждено предварительное следствие. Своего поста лишился обер-полицмейстер Александр Влассовский. Просил отставки и великий князь, но государь ее не принял.

Давку объясняли по-разному. Кто-то винил во всем неподготовленность самого места. Ходынское поле было не приспособлено для народных гуляний — оно служило учебным плацем для войск. Рядом с ним проходил овраг, само же оно было покрыто ямами, которые накануне торжества прикрыли досками и присыпали песком.

По другой версии, около шести утра по многотысячной толпе прокатился слух, что ответственные за раздачу царских подарков начали распространять их среди родственников и знакомых. Народ возмутился: на всех может не хватить. И поспешил за мешочком с кружкой и конфетами.

Третьи грешили на городские власти, которые не учли масштабы события и не озаботились народной безопасностью. Великого князя Сергея Алек­сан­дро­вича, как московского генерал-губернатора, молва сделала крайним. После давки он получил по­зор­ное прозвище «князь Хо­дынс­кий». Однако его адъютант Владимир Джунковский утверждает, что за организацию народного гулянья на Ходынке отвечало Министерство двора.

«Между тем эти представители Министерства двора, конечно, не имели никакого понятия о толпе, при устройстве гулянья не приняли никаких мер предосторожности для избежания несчастий. Они наивно думали, что народ чинно соберется, будет стоять в порядке (они, кроме того, не ожидали и такого наплыва), затем, когда в 10 часов откроют буфеты, будет проходить спокойно, получать подарки, и что к 2 часам дня, ко времени приезда государя, все будет роздано, и счастливый народ с подарками в руках встретит царя и царицу… Все это было очень наивно. Кроме того, как можно было строить буфеты, из коих раздавали подарки, все в одном месте и так близко ко рву, — это уж совсем непонятно», — удивлялся генерал.

В то же время он не умалял и ответственности своего патрона. То, что устройство гулянья изъяли из ведения генерал-губернатора, великому князю как хозяину столицы было малоприятно. Поэтому он предпочел не заниматься организацией народного торжества и обеспечения безопасности на поле.

Для императорской четы Ходынка стала личной трагедией. Молодой царь пожертвовал на помощь пострадавшим 90 тысяч рублей из личных сбережений. В народе этот жест сочувствия не вызвал. После Ходынской катастрофы Николая II стали именовать «кровавым». А особо суеверные говорили полушепотом, что ничем хорошим такое начало царствования не закончится. Как в воду глядели...

Автор текста: Марина Костюкевич

Материал из выпуска №18 журнала «Ваш тайный советник», тема номера — «Петербург vs Москва».

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал и приобретайте архивные номера «Тайного советника» —https://history1.ru/archive

Не забывайте делиться материалами в соцсетях, если они вам понравились :)