Километрах в 30 от российской границе Военно-Грузинская дорога расходится с Тереком: Главный Кавказский хребет хоть и уступает высотой Боковому хребту, но и не высота делает его главным! От моря до моря эту стену не пересекает ни одна река, и вот слева хорошо видна крутая Байдарская долина перед Крестовым перевалом, а вправо вдоль Терека до самых истоков поднимается Трусовское ущелье:

Просторный узел четырёх ущелий (ещё Ухатское отходит на запад) имеет своё название - Кобийская котловина, некогда одно из знаковых мест на ВГД.

Теперь тут проносятся без остановок, но по левую руку можно приметить село Коби с руинами башни 17 века и грандиозной стройкой - под перевалом бьют тоннель для антисанкционных караванов:

Мы же попрощались с француженками у последнего левобережного села Алмасиани и побрели за руины его домов:

Ныне в селе числится несколько жителей, но интересно то, что все они - осетины, и на их языке село называется Базилан. Да и у Трусовского ущелья есть второе название - Тырсыгом: исторически там уголок Алании, никогда не входивший ни в Северную, ни в Южную Осетию. Иначе можно сказать, что там - Цанаретия, но не Хевия: двалы, южные племена осетин, перешли на аланскую речь не так уж и давно, окончательно - и вовсе в 14-15 веках, когда двор аланского кундаджика (правителя) укрылся в Алагирском ущелье от Тамерлана.

А вот кем были эти племена раньше? Как всегда на Кавказе: одни возводят родословную туальцев к адыгам, другие - к сванам, третьи - к вайнахам. А может правильнее - к тем, другим и третьим? Туальский диалект осетинского языка красиво делится по карте на три наречья: собственно туальское на севере, на стыке двух теперешних Осетий; кударское на юго-западе, в наиболее людных долинах Южной Осетии, и ксанское на юго-востоке, в Ксанском (над юго-осетинским Ленингором), Кудском (за перевалом отсюда) и Трусовском ущельях. То есть можно предположить, что здешние цанары (народ из хроник, в 853 году остановивший арабскую армию), кем бы они ни были первоначально, перешли не на грузинский, а на аланский язык:

Как бы то ни было, теперь на Тырсыгоме их повстречать нелегко - подавляющее большинство осетин Казбекского района ещё при Советах спустились во Владикавказ и его округу, а сюда приезжали разве что на сенокосы и пастбища. Соплеменников из Цхинвала они никогда особо не поддерживали, и всё же постсоветские конфликты окончательно разорвали связь.

Теперь, думается, крупнейшая этническая группа, находящаяся в каждый момент времени на Тырсыгоме - это попеременно поляки, немцы и французы, обожающие ходить туда в треккинг. С 2019 года из Гудаури, горнолыжного курорта на той стороне перевала, сюда можно даже доехать канатной дорогой - правда, на рубли это влетит в несколько тысяч, и потому кабинки её мы раз за разом видели пустыми.

Отправились в треккинг и мы, рассчитывая дойти докуда дойдётся, а как надоест - повернуть. У околиц Алмасиани, однако, мы поймали легковушку, за рулём которой сидела одинокая белокурая девушка в яркой вязаной шапке. Днём ранее она задумчиво и так же одиноко брела по сумрачной и ветреной улице Казбеги, и встретившись с нами взглядом чёрных глаз, еле слышно сказала то ли "хай!", то ли "привет!".

Мы запомнили её, а она, как выяснилось - нас, и на мою протянутую руку остановилась охотно, с любопытством глядя из-за стекла. Она тоже оказалась из Швейцарии, но только совсем другой её части, германоязычного кантона Цуг, а звали её, - так символично в начале нашего путешествия по Грузии! - Нина. В Грузию она приехала на пару недель, путешествовала одна на арендованной машине, но с первых километров по Тырсыгому мы как-то неожиданно нашли общий язык:

Простор Кобийской котловины быстро стиснулся узким ущельем, по которому ведёт в общем сносная даже после дождя, словно скреплённая камнями грунтовка. Журчащий рядом Терек окончательно сделался узенькой горной речкой:

И в боковых ущельях за ним видны знакомые по аланскому путешествию (где на арендованной машине были мы сами) пограничные вершины вроде Майлихоха или Джимары:

Как и у селений на склонах - вполне знакомый вид. Те из них, где к распаду Союза остались жители, называются на грузинский манер, а вот за покинутыми руинами сохранились донельзя индоевропейские названия вроде Ногкау или (на кадре выше) Агатикау:

Вдоль дороги то и дело проплывают могильные стелы, подписанные кириллицей - верхняя, например, поставлена отцу "от скорбящих сыновей Дадто и Алихана Абаевых". Быть может, дальних родичей Васо Абаева, - крупнейший осетинский филолог, стараниями которого стала канонической именно аланская версия нартского эпоса, был родом из Коби.

Нина припарковалась у моста через Терек - дальше проехать тоже можно, но не кому угодно и не на чём угодно. За мостом лежит Окрокана - крупное и даже условно обитаемое село с руинами башни Абаевых:

По переписям тут никто не живёт, но по крайней мере летом в нескольких дворах были люди.

Зато всё остальное не сильно изменилось внешне с тех времён, когда ишак был единственным транспортом досюда - ганахи (укреплённые дома), масыги (боевые башни) да дома с верандами, которые осетины начали строить лишь в конце 19 века:

Дорога проходит через Верхнюю Окрокану, с которой видна и Нижняя Окрокана в устье речки Мна:

Где руины также соседствуют с новыми крышами дач - эпоха "Грузинской мечты" позволила если не осетинам сюда вернуться, то грузинам - купить дома, сначала разыскав их хозяев.

Дальше, за Мной (ну да, так река Мна склоняется!) видны лавовые столбы и часовня на обрыве:

Которую в Осетии я бы однозначно определил как дзуар (святилище):

Но на Мну мы уже не ходили: