• 12-11-2024

Виражи семантики

Одна из задач литературного редактора – проверка правильности использования слов. Что будет, если человек употребляет слово не в общепринятом значении? Как минимум недоумение и непонимание собеседников и читателей. Поэтому одним из признаков любого языка является его стандартизация, то есть набор правил произношения и употребления слов в определённом значении. Эти стандартизированные значения фиксируются в словарях, сверяясь с которыми можно избежать ошибок и двусмысленности.

Однако со значениями слов могут возникнуть проблемы, так как семантика меняется.

Семантика — это значения слов и одновременно наука, изучающая эти значения. Увлекательное, между прочим, занятие. Особенно если учесть, что содержание понятий формируется в сознании людей длительное время и за сотни лет истории слова может неоднократно меняться.

Значение слова – это то, что превращает набор звуков в понятие, обозначающее объект, действие, явление, то есть какой-то кусочек реальности. Не зная значений слов, невозможно понять другого человека. Я вот китайского языка не знаю, поэтому речь китайца воспринимаю, как бессмысленные звуки.

Поэтому язык и стандартизирован, чтобы содержание слов было понятно всем его носителям. Помните старый фильм «По семейным обстоятельствам»? Там был персонаж – логопед с «фефектом фикции» (дефектом дикции), который жил на улице «Койкого» (Горького), и его никто толком не понимал.

Языковые нормы, в том числе значение, звучание и даже ударение фиксируются в словарях. Да, когда-то в давние времена никаких словарей не было, но тогда человека с малопонятной речью называли немтырем и относились к нему как к слабоумному. А сейчас многие такие немтыри встают в позу и заявляют: «Говорю и пишу как хочу!»

Так я это к чему? К тому, что слова должны употребляться в принятом в данную эпоху значении, а не так, как взбредёт в голову креативному автору. Ссылаться на классиков XIX века не стоит – они жили и творили в другую эпоху, с другой семантикой и синтаксисом русского языка.

Но не всё так однозначно. Язык – это очень гибкое, подвижное и изменчивое образование. В нём не только постоянно появляются новые и исчезают старые слова, но и меняются значения, казалось бы, привычных, устоявшихся понятий.

Например, «позор» ещё в XVIII употреблялось в значении «зрелище». «Вором» называли предателя, государственного преступника. Так Иван Грозный в письмах к князю Курбскому называл того вором не потому, что князь у царя что-то украл, а потому, что предал интересы государства и сбежал в Литву. А любителей залезть в чужой карман или пограбить на дороге называли татями. Тать – это вор, по-нашему. Вот такой перевод с русского на русский.

«Гостем» называли купца, а купеческий тракт неожиданно для нас – «гостинцем». «Трус» — это землетрясение (от слова «трусить» - трясти), а «пошлое» — значит, старинное, традиционное, то, что от дедов и прадедов пошло.

И «рожей» когда-то называли красивое лицо, а «рожастый» означало красивый, видный. Слова с корнем род-/рож- означали хорошие, приятные, положительные вещи. И раз хорошо уродился, значит, урод.

Таких слов множество, но ведь, что интересно, никто из сторонников чистоты русского языка не требует с пеной у рта вернуть им исконное значение. А почему, собственно говоря, не назвать симпатичную девушку «уродиной»? Как в старину. Ишь, какая красавица уродилась! А потому что человека не поймут, да ещё и пальцем у виска покрутят. Это в лучшем случае.

Но ведь язык меняется постоянно, и сейчас нам кажется странным построение предложений и слова, бывшие нормой в XIX – начале XX века. Поэтому я всегда говорю: можно и нужно ценить литературное наследие А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя, но не стоит брать его за лексический образец. Современники нас не поймут. Нет, Гоголя они поймут, Толстого — тоже, но произведения современных писателей с таким стилем примут или за пародию, или за стилизацию, а не за уникальный серьёзный текст.

И если мы подумаем, то вспомним слова, которые меняют своё значение буквально на наших глазах. Нет, новые значения пока ещё считаются ошибочными, но всё больше людей их принимают, а старые значения теряют смысл. Например, мы ещё помним, что «панталоны» когда-то были мужскими брюками, но сейчас-то никто их так не называет. Разве что в издёвку. А вот у В. Набокова в его собственном переводе «Лолиты» (1965) есть фраза: «Она [Долорес] была в клетчатой рубашке, синих ковбойских панталонах и полотняных тапочках». Это типа он джинсы так обозвал? В. Набоков ещё мыслил понятиями того прошлого, где панталоны были мужскими штанами в обтяжку.

А есть слова, значение которых как бы находятся в активной стадии изменений. Например, «эпицентр». Изначальное его значение — проекция очага землетрясения или взрыва на поверхность земли. Кстати, греческая приставка «эпи» — это «над», и получается «над центром». Но в последнее время всё чаще встречается другое значение этого слова, которое уже даже в словарях зафиксировано. Это «место, где что-то проявляется с наибольшей силой». Правда пока такое значение в словарях указывается как переносное. Но это пока. И существует подобная трактовка понятия давно. У Стругацких в «Понедельнике…» есть такая фраза: «А потом совсем рядом с эпицентром этого космического безобразия появился вдруг Роман в своём зелёном пальто, рвущемся с плеч».

Такие изменения значения многими считаются ошибками и вызывают яростные возмущения поборников грамотности. Интересно, что есть похожее словечко со схожей судьбой – «эпиграф». Дословно оно переводится как «надпись над чем-то». Раньше так назывались надписи на могильных памятниках. Но ведь изменение его значения почему-то никого не возмущает?

Или вот ещё один камень преткновения — слово «нелицеприятный». Правильное значение этого слова – «беспристрастный», «не взирающий на лица», то есть без лицеприятия. Сейчас же это слово всё чаще употребляют в значении «неприятный». Это неправильно. Но.

Понятие «нелицеприятный» произошло от слова «лицеприятие» (угодничество, пристрастное отношение). В настоящее время это слово не используется ни в устной, ни в письменной речи, оно устарело и обречено на умирание. И единственная возможность сохранить его в нашем языке – это признать право понятия «нелицеприятный» поменять своё значение. Это единственный шанс на выживание слова.

А вот история со словом «конгениально» несколько иная. Кстати, оно тоже крайне редко используется в своём правильном значении – «единство по духу», «единомыслие», «соответствие какой-то идее». Но с легкой руки или, точнее, языка Остапа Бендера это слово обрело значение «сверхгениально». И в этом смысле оно время от времени мелькает в языке.

Это неправильно? Надо запретить и требовать придерживаться правильного значения, которое фигурирует только изредка на семинарах философов? Я не знаю. И всё чаще склоняюсь к мысли, что пусть и в неправильном значении, но слово останется в языке, а не исчезнет из него за ненадобностью. А вы как думаете?

Где та грань, за которой речевая ошибка превращается в норму? Её определяют люди, употребляющие слово в определённом значении. Не отдельный человек, не группа людей, а то самое коллективное бессознательное, которое неуправляемо извне.