• 01-12-2024

Форменный порядок: как появилась и менялась униформа?

Где заканчивается мода и начинаются социология и политика? По просьбе «Правил жизни» исследователь контркультуры Антон Русинов рассказывает, как армейские куртки из секонд-хендов стали для калифорнийских хиппи инструментом борьбы с системой.

Темные века мужской моды наступили в начале XIX века. Темными они были в прямом смысле: сильный пол внезапно отказался от париков, кюлотов, чулок, расшитых камзолов, высоких каблуков и ярких цветов. Единственным вариантом нормы стал классический костюм-тройка. Психоаналитик Джон Флюгель назвал этот феномен «великим мужским отказом» и связал его с появлением аскетичного протестантского самовосприятия, характерного для буржуазного общества.

Можно пойти дальше и предположить, что изменения носили более глубокий характер. Они затронули не только психику сильного пола, но и саму суть его существования. Наполеоновские войны дали миру невиданное новшество — массовую мобилизацию. Если раньше сражения были делом профессионалов, то теперь при необходимости под ружье становилось все мужское население страны. Тело мужчины было национализировано и стало государственной собственностью. Это сказалось и на военной стратегии, и на стратегии одевания. Вскоре вдохновленный униформой дресс-код захватил заводы, конторы, университеты, школы и места отдыха.

Ситуация изменилась только в середине XIX века. С тех пор мы живем в новом мире: не задумываясь надеваем джинсы и футболки в офис, носим дизайнерские бомберы оверсайз, ходим по улицам в спортивной обуви и адаптируем субкультурный стиль, не имея ни малейшего отношения к породившим их когда-то движениям. По сравнению с тем, что было раньше, это почти полная свобода. Как именно мы к этому пришли?

Обычно окончание темных веков мужской моды связывают с английской «революцией павлинов» середины 1960-х годов. Тогда британские рок-звезды оделись в бархатные пиджаки, рубашки с оборками, оперные накидки, полюбили африканские и азиатские мотивы, обилие декоративных деталей и явные отсылки к историческому костюму. Но главное — в моду вошли андрогинность и даже использование традиционно женских элементов одежды, таких как юбки и платья. Это движение возникло в богемной среде Лондона, попало в Штаты вместе с «британским вторжением» и распространилось по миру на волне психоделического рока. Строгий дресс-код, структурирующий повседневность, был отменен... По крайней мере, так принято считать.

Новый подход к одежде разработала небольшая группа дизайнеров, стилистов и светских тусовщиков, и они руководствовались конкретной идеологической программой — стереть гендерные различия. Патриархом этой тусовки был антиквар и сын барона Кристофер Гиббс, чей салон принимал и членов королевской семьи, и популярных музыкантов из пролетарских районов. Возрождение мужской моды возглавили его протеже: кутюрье Майкл Фиш и владелец популярных бутиков для меньшинств Джон Стивен. Первый создал базовые основы андрогинного стиля, второй начал продвигать андрогинные наряды среди гетеросексуалов. Именно эти люди одели Дэвида Боуи и Мика Джаггера в платья.

Несмотря на активное сотрудничество с английскими рок-звездами, новая мода так и не вышла за пределы богемно-аристократического полусвета. Проблема была в том, что за полтора века все забыли, как мужчины могут существовать вне дресс-кода. Единственное, что пришло дизайнерам в голову, — это унисекс, то есть адаптация женской одежды. Естественно, реальным людям нужно было совсем другое. И они получили это не в салонах Лондона, а за океаном — в сквоттерских коммунах Калифорнии.

В 1967 году на Западном побережье США начался социальный тектонический сдвиг, известный как контркультура. Здесь ничто не напоминало богемную тусовку в Англии. Британские «павлины» играли в скучающих светских львов из салонов XVIII века, чтобы произвести впечатление на высшее общество. Американские хиппи и байкеры были городскими индейцами и бойцами фешен-герильи, вышедшими за пределы классической респектабельности. Но главное — их было очень много: так или иначе в контркультуру было вовлечено целое поколение беби-бумеров, само по себе крупнейшее в истории.

Родившиеся в ту эпоху стратегии одевания имеют два истока. Первый — это практика DIY (Do It Yourself), созданная лос-анджелесской «Сценой уродов» и разнесенная по Штатам «Веселыми проказниками» Кена Кизи. Именно фрики придумали знакомый нам стиль хиппи. В отличие от стиля «павлинов», он действительно стал массовым: для того чтобы быть в теме, деньги стали не нужны, все можно было сделать самому. Ну а второй исток обнаруживается в достаточно неожиданном месте — на распродажах армейских излишков.

Униформа попала в повседневную жизнь вместе с молодыми ветеранами — и во многом против их воли. Во время войны швейные цеха перешли на госзаказ и не смогли быстро адаптироваться к внезапной демобилизации 16 млн человек. Возник дефицит гражданской одежды, и вчерашним солдатам пришлось носить армейскую форму в мирное время. А обществу не оставалось ничего, кроме как закрыть глаза на парней в летных и полевых куртках поверх футболок и толстовок. Тренд тут же подхватили неслужившие мужчины. Они оценили качественные вещи, которые можно было купить за пару долларов на распродажах. А потом до них добралась контркультура со своим DIY.

Андерграунду 1960-х зря приписывают желание отказаться от цивилизации. Хиппи и байкеры считали себя не пасторальными дикарями, а индустриальными кочевниками, которые занимаются сквоттингом и бриколажем. Они присваивали продукты массового производства — минивэны Volkswagen, геодезические купола, программируемые калькуляторы — и переносили их в другой контекст, наделяя новыми значениями. Эта базовая интенция идеально легла на новые казуальные стратегии одевания. Военную форму можно было носить как угодно и комбинировать с чем угодно: вне службы она не подчинялась инструкциям, а для гражданского дресс-кода ее просто не существовало.

Контркультура присваивала самые разные элементы униформы. Например, военно-морские джинсы клеш, которые в 1960-х стали одним из главных символов хиппи, а в 1970-х породили стиль диско. Но есть и более показательный пример — полевая куртка армии США. Она появилась в 1941 году и с тех пор постоянно улучшалась, пока не превратилась знаменитую «вьетнамскую» M-65. Созданная для походных условий, эта деталь экипировки была максимально комфортной, а фасон оверсайз сделал ее отличным вариантом для ношения поверх другой одежды.

Помимо невероятной носибельности, огромную роль сыграло символическое изменение униформы. Она была создана как часть аппарата подавления и муштры, и ее апроприация уже сама по себе символизировала бунт против государства с его войнами и массовой мобилизацией. Для усиления эффекта полевые куртки украшали рисунками, нашивками и значками. Униформа вкупе с длинными волосами и бородами привлекла внимание шоу-бизнеса: такие куртки носили легендарные музыканты 1960-х — Джим Моррисон, Кантри Джо, члены Creedence Clearwater Revival, Quicksilver Messenger Service и The Grateful Dead.

Довольно быстро M-65 и более ранние модели полевой куртки стали базовой деталью нового мужского гардероба. В 1970-х они стали неотъемлемой частью культовых образов Де Ниро в «Таксисте» и Сталлоне в «Первой крови». Что характерно, режиссеры использовали M-65 именно в контркультурном смысле, чтобы подчеркнуть положение ветеранов, которых предало родное государство.

В 1980-х дизайном полевой куртки вдохновлялся Массимо Ости, который вообще любил переизобретать униформу. В 1983-м он выпустил собственный вариант M-65 из «мятого» японского нейлона, а еще пять лет спустя этот дизайн лег в основу знаменитой Goggle Jacket.

В 1990-х M-65 попала в культуру хип-хопа, частью которой остается до сих пор. Yeezy Канье Уэста даже выпустил специальную версию для концертного тура The Life of Pablo. Когда серьезные дизайнеры, ассоциирующиеся с высокой модой, люксом и авангардом, наконец обратили внимание на уличный стиль, они не смогли пройти мимо полевой куртки. Версия M-65 появилась в классической коллекции Рафа Симонса AW05-06 History of My World, а Александр Вэн в 2016 году адаптировал более раннюю модель M-51.

Куртка до сих пор остается базовым элементом брендов уличной моды. Supreme печатал на ней моряка Попая для AW10 и кадр из фильма Джона Ву «Наемный убийца» для AW18. Основатель BAPE и Human Made Ниго красил M-65 в свой культовый камуфляжный паттерн. Для Вирджила Абло она стала одним из любимых объектов для экспериментов: от логотипа Off-White во всю спину и контркультурных нашивок до полной деконструкции, когда одна вещь грубо сшивается из нескольких разных.

Нишевые бренды, фокусирующиеся на военной и рабочей одежде, вообще невозможно представить без реплик M-65. У японцев Visvim есть несколько подобных моделей — например, жилет, имитирующий куртку с оторванными рукавами. Ученики Массимо Ости из бренда Ten C создали свой вариант из эксклюзивной технической ткани — вязаной, а не тканой. Ну и, конечно, классическая M-65, созданная по технологиям 1960-х самой Alpha Industries, продается по всему миру и пользуется огромным спросом до сих пор.

Так в одной вещи воплотилась реальная история мужской моды, воскресшей в середине прошлого века, после полутора столетий жесткого дресс-кода. Этот сюжет иллюстрирует и то, что происходило с мужским телом: в XIX веке государства национализировали его и поставили себе на службу, а в эпоху контркультуры произошел процесс приватизации. Мужчины вернули себе право собственности на самих себя — и сделали это без дизайнеров из истеблишмента и крупных коммерческих структур, заведующих модой.